The greatest con that he ever pulled was making you believe that he is you.
Она выбрала чувствовать боль.
Осколки хрустят под ее босыми ступнями, и стекло впивается в ноги. Шаги не оставляют кровавого следа, но при каждом хочется вскрикнуть. И именно поэтому она не кричит. Не плачет и не морщится.
Ей холодно. Ветер из открытого настежь окна продувает ее светлое легкое платье так, будто хочет порвать его на лоскуты.
Еще шаг.
Когда-то она видела девочку на роликах в летнем парке. Она упала и разодрала коленку. Ей было от силы лет девять. И вместо того чтобы выпустить рвавшиеся наружу слезы она, стиснув зубы, поехала дальше.
— Наверное, это глупо. Иметь что-то лишь для того, чтобы прятать это от других.
Он усмехнулся тогда. Той самой улыбкой - со смесью теплого спокойствия и космической тоски.
— Может, и глупо. Зато очень по-человечески.
Илона толкает стеклянную дверь и сквозняк разбивается волной о ее хрупкое тело. Хватает ее коротко постриженные волосы. Цвета «благородного дерева», как Кей его называл.
А она обижалась.
Потому что слишком сильно хотела, чтобы он относился к ней, как к человеку.
Кей стоит в оконном проеме, и город раскладывается перед ним каскадом ночных огней, мерцающих в потоках непрекращающегося ливня.
На долю секунды ее тонким уколом пронзает испуг - и громоздкие каркасы аналитических процессов автоматически зажигаются в фоновых слоях ее сознания.
Илона глушит их резким движением мысли. Ей не нужны цифры, чтобы видеть его стоящим на краю пропасти. Ей не нужна психологическая диагностика поведенческих паттернов и анализ вероятностей... Она не хочет знать, шагнет он наружу или нет. Она хочет верить.
Даже если это не сделает ее более человечной.
— Знаешь, я в детстве жил на такой же высоте. Когда дома никого не было, я любил стоять вот так. Чувствовать риск падения. Возможность упасть... И однажды я упал. Это было глупо и больно, но отнюдь не смертельно. Я не знал, что в нашем доме предусмотрена такая вещь, как страховочный карниз. Я пролетел два этажа и впечатался в почти невидимую сверхпрочную сетку. Ты боишься высоты, Илона?
— Я боюсь падать. Я не боюсь разбиться.
Она видит, как Кей смеется.
— Знаешь, думаю, я понимаю, почему ты все еще здесь. Ты считаешь, что я более искусственный, чем ты. Какая ироничная ролевая модель.
Илона осторожно двигается в его сторону и наступает на очередной стеклянный осколок. Звонкий хруст тонет в порывах ветра, но Кей все равно его слышит. И делает шаг в сторону города, который он разучился ненавидеть...
...
/легкой ванильности фрагмент/
Осколки хрустят под ее босыми ступнями, и стекло впивается в ноги. Шаги не оставляют кровавого следа, но при каждом хочется вскрикнуть. И именно поэтому она не кричит. Не плачет и не морщится.
Ей холодно. Ветер из открытого настежь окна продувает ее светлое легкое платье так, будто хочет порвать его на лоскуты.
Еще шаг.
Когда-то она видела девочку на роликах в летнем парке. Она упала и разодрала коленку. Ей было от силы лет девять. И вместо того чтобы выпустить рвавшиеся наружу слезы она, стиснув зубы, поехала дальше.
— Наверное, это глупо. Иметь что-то лишь для того, чтобы прятать это от других.
Он усмехнулся тогда. Той самой улыбкой - со смесью теплого спокойствия и космической тоски.
— Может, и глупо. Зато очень по-человечески.
Илона толкает стеклянную дверь и сквозняк разбивается волной о ее хрупкое тело. Хватает ее коротко постриженные волосы. Цвета «благородного дерева», как Кей его называл.
А она обижалась.
Потому что слишком сильно хотела, чтобы он относился к ней, как к человеку.
Кей стоит в оконном проеме, и город раскладывается перед ним каскадом ночных огней, мерцающих в потоках непрекращающегося ливня.
На долю секунды ее тонким уколом пронзает испуг - и громоздкие каркасы аналитических процессов автоматически зажигаются в фоновых слоях ее сознания.
Илона глушит их резким движением мысли. Ей не нужны цифры, чтобы видеть его стоящим на краю пропасти. Ей не нужна психологическая диагностика поведенческих паттернов и анализ вероятностей... Она не хочет знать, шагнет он наружу или нет. Она хочет верить.
Даже если это не сделает ее более человечной.
— Знаешь, я в детстве жил на такой же высоте. Когда дома никого не было, я любил стоять вот так. Чувствовать риск падения. Возможность упасть... И однажды я упал. Это было глупо и больно, но отнюдь не смертельно. Я не знал, что в нашем доме предусмотрена такая вещь, как страховочный карниз. Я пролетел два этажа и впечатался в почти невидимую сверхпрочную сетку. Ты боишься высоты, Илона?
— Я боюсь падать. Я не боюсь разбиться.
Она видит, как Кей смеется.
— Знаешь, думаю, я понимаю, почему ты все еще здесь. Ты считаешь, что я более искусственный, чем ты. Какая ироничная ролевая модель.
Илона осторожно двигается в его сторону и наступает на очередной стеклянный осколок. Звонкий хруст тонет в порывах ветра, но Кей все равно его слышит. И делает шаг в сторону города, который он разучился ненавидеть...
...
/легкой ванильности фрагмент/